Поиск по творчеству и критике
Cлово "VISAGE"
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: 1 о И<ване> А<лексеевиче>. Мне было очень приятно читать ее. Вы очень тонко почувствовали в ней "Ж<изнь> А<рсеньева>", И<ван> А<лексеевич> сам Вам о ней напишет. Вообще в настоящее время не только хвалят, а на мой слух очень тонко и проникновенно понимают это произведение, например, статья Сазоновой - в Н<овом> Р<усском> С<лове> 2 Это вступление. Вероятно, вы уже знаете о кончине Тэффи 3 . Я накануне по телефону от В<еры> Р<афаиловны> 4 узнала, что Н<адежде> А<лександровне> очень плохо, что к ней никого не пускают, что положение очень серьезно, - хотят вызвать ее дочь из Лондона 5 . У меня не было надежды, а все-таки, когда в 5 вечера следующего дня та же В<ера> Р<афаиловна> сообщила эту страшную весть, то стало очень тяжело. Отчего несмотря на то, что, когда ожидаешь конца, и он приходит, испытываешь чувство неожиданности и удивления? Я пошла к И<вану> А<лексеевичу> и сообщила ему это. Он стал меня утешать, увидя мое лицо. Я была на первой панихиде в тот же день в 8 ч. вечера. Народу было немного, только те, кого могли известить по телефону, то есть самые близкие люди. Служил отец Олимп с Дарю 6 . Человек пять-шесть стояло в ее комнате. Остальные в передней. Когда кончилась панихида - мы остались. И я увидела, что в комнату вошел отец Александр Туринцев 7 и Каллаш 8 . Н<адежда> А<лександровна> лежала на своем широком диване в белых простынях, по пояс открытая, поразило, что в черном платье. На груди икона. В руках отпуск. На лбу венчик. Возложил отец Олимп. Лицо спокойное, умное. Глаза хорошо закрыты. Она умерла после укола морфия, и Тамара Ив<ановна> Пант<елеймонова> 9 думала, что она заснула. Сестра милосердия скоро поняла, что все кончено. Отец Александр, надев эпитрахиль и с крестом в руках, отслужил вполголоса вторую панихиду, на которой присутствовали только пять-шесть близких....
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: - три старых приятеля и некто Георгий Иванович, - в Большом Московском. По случаю праздника в Большом Московском было пусто и прохладно. Мы прошли старый зал, бледно освещенный серым морозным днем, и приостановились в дверях нового, выбирая, где поуютней сесть, оглядывая столы, только что покрытые белоснежными тугими скатертями. Сияющий чистотой и любезностью распорядитель сделал скромный и изысканный жест в дальний угол, к круглому столу перед полукруглым диваном. Пошли туда. - Господа, - сказал композитор, заходя на диван и валясь на него своим коренастым туловищем, - господа, я нынче почему-то угощаю и хочу пировать на славу. - Раскиньте же нам, услужающий, самобранную скатерть как можно щедрее, - сказал он, обращая к половому свое широкое мужицкое лицо с узкими глазками. - Вы мои королевские замашки знаете. - Как не знать, пора наизусть выучить, - сдержанно улыбаясь и ставя перед ним пепельницу, ответил старый умный половой с чистой серебряной бородкой. - Будьте покойны, Павел Николаевич, постараемся... И через минуту появились перед нами рюмки и фужеры, бутылки с разноцветными водками, розовая семга, смугло-телесный балык, блюдо с раскрытыми на ледяных осколках раковинами, оранжевый квадрат честера, черная блестящая глыба паюсной икры, белый и потный от холода ушат с...