Поиск по творчеству и критике
Cлово "AIME"
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: железные голоса кондовых русских и прямых, не лукавящих людей? Их не слышно... (Кстати, о "Русск<ом> деле": теперь оно ведется хорошо, но раньше это был сплошной кабак. Жаль, что Ашкинази не заявил о своем отмежевании от прохвостов, которые предшествовали ему... 3 ). Вашу просьбу о присылке рассказов 4 исполняю не совсем точно: посылаю не избранные (ибо избирать и не из чего: все осталось в Москве) 5 , как Вы пишете, а просто очередной том 6 . И, простите, Ваша просьба вообще меня несколько удивила: Вы же старый и стреляный волк. Что значит "избранные" и "первый сорт"? Как это все можно отличить? Вы читали, конечно, отзывы "критики" о "Войне и мире", когда она только что печаталась: борзописцы с грязью смешали эту "стряпню сиятельного автора". Да и ближе у нас с Вами пример есть: рассказы Ивана Бунина были не первый сорт, это была так еще недавно лишь злостная болтовня человека в фуражке с красным околышем - так? 7 А теперь? Я только что опять и опять перечитывал "Весенний вечер" 8 (а о "Господ<ине> из С<ан>-Ф<ранциско>" даже статью написал - для себя, ибо печатать мне негде 9 ) и прямо опять ужаснулся: ведь это было менэ-тэкэл-фарес 10 на шумном революционном пиру, это было несомненно избранное, несомненный первый сорт, а все свистали. И никакой серьезный писатель не скажет серьезно, что у него первый сорт, и "избранное" делает только - время {Да и то скверно: бездарное "Что делать?" Чернышевского, бессильный Шевченко, омерзительный Скиталец - вот как иногда оно отбирает!..}. Я недавно подсчитывал, что я за свою жизнь настряпал: к моему бесконечному удивлению оказалось,...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: копыто. А возле леса, на жнивье под опушкой, еще тянется длинный островок нечистого и затвердевшего снега. И ярко-голубые подснежники, - самый прелестный, самый милый в мире цветок, - пробиваются из коричневой, внизу гниющей, влажной, а сверху сухой листвы, густо покрывающей опушку. Листва шумно шуршит под копытами, когда я въезжаю в лес, и нет ничего радостнее этого напоминания о прошлой осени в соединении с чувством весны. Шуршит и лесная дорога, - она тоже вся под листвой, - и далеко слышно это шуршание по лесу, еще сквозному, раскрытому, а все-таки уже не зимнему. Лес молчит, но это молчание не прежнее, а живое, ждущее. Солнце село, но вечер светлый, долгий. И Тамара чувствует всю эту весеннюю прелесть не меньше меня, - она идет особенно легко, подняв шею и глядя вперед, в далеко видную и еще просторную сероватую чащу стволов, кругами идущих нам навстречу, выглядывающих друг из-за друга. Внезапно, как кол, сваливалась со старой осины мохнатая совка, плавно метнулась и с размаху села на березовый пень, - просыпаясь, дернула ушастой головкой и уже зрячим оком глянула крутом: здравствуй, мол, лес, здравствуй, вечер, даже и я теперь не та, что прежде, готова к весне и любви! И как бы одобряя ее, на весь лес раскатился где-то близко торжествующим цоканием и треском соловей. А под старыми березами, сквозящими своей кружевной наготой на сероватом, но легком ...