Бунин И. А.: О Чехове
Часть вторая. Глава V

V

Читал книгу профессора Бицилли "Творчество Чехова, опыт критического анализа", (138 страниц), София. 1942 г.

Длиннее этой книги нет на свете! 

..."Показательно, что литературные друзья молодого Чехова, угадавшие его талант, уговаривают его бросить писание мелких рассказов и взяться за роман. Да и сам Чехов - и притом в пору художественной зрелости - соблазнялся этим. Однако, ничего подобного ни "roman fleuve" типа толстовских, ни роману-трагедии Достоевского он не дал. Да и повести его мало чем отличаются от его рассказов. Нет "plot'a", коллизии, возникающей между персонажами, весьма внешне, круг людей тесен".

??(И. Б.) (Подчеркнуто мною. Ив. Б.) 

"Чеховские герои не врезываются в память подобно героям Толстого или Достоевского, или Флобера, или Диккенса. Они только мелькают перед нами, подобно бледным прозрачным теням, и они, в нашей памяти, легко перемещаются из одного его рассказа в другой, или просто забываются, - подобно людям, с которыми мы лишь случайно и на короткое время встретились в действительной жизни".

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) 

"И тем не менее, как раз в нынешнее время Чехов, кажется, получил, наконец, полное признание, как раз теперь его уже не боятся именовать великим писателем. Что самое с этой точки зрения показательное, это, что такой оценки Чехов удостоился всё же раньше не у себя на родине, а в Англии".

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) 

"Позволительно предположить, что чудесный рассказ "Дочь Альбиона" был внушен Чехову одним пассажем из "Фрегата Паллады", где речь идет о нравах английского населения в Сингапуре".

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) 

..."Есть у Чехова одно место в "Степи", кажущееся реминисценцией соответствующего пассажа в III-ьей гл. 1-го тома "Фрегата Паллады", написанной в форме письма к Бенедиктову". 

"Гоголя Чехов знал прекрасно, был глубоко проникнут его влиянием".

(Подчеркнуто мною. И. Б.) 

"Факт тот, что мало кому из русских классиков Чехов был обязан столь многим, как Тургеневу, что в известном отношении Чехов всю жизнь находился в зависимости от Тургенева".

?! (И. Б.) (Подчеркнуто мною. Ив. Б.) 

"Второе свидетельство - конец "Рассказа неизвестного человека". Он очень близок к концу "Накануне", который очень нравился Чехову. В обеих вещах поездка героя с героиней в Италию, пребывание в Венеции, в обеих герой болен чахоткой; в обеих - передача переживаний контраста прелести Венеции, жизненной радости, веющей от всего, что герой видит там, и трагизма их житейских обстоятельств, сознания, что им не дано насладиться счастьем, возможность которого, казалось бы, открывается перед ними".

Да (И. Б.). 

"в о. Савве совмещены черты и отца и матери Базарова: о. Савва охвачен чувством материнской, нерассуждающей, благоговеющей любви к сыну. Образ матери, робеющей перед сыном, благоговеющей перед ним, повторен у Чехова в его совершеннейшей, подводящей итог всему его творчеству вещи, "Архиерей". Лучшее, что есть у Чехова, то есть было внушено ему уже в начале его творческого пути лучшим, что есть у Тургенева".

NB. Ерунда. (И. Б.). 

..."Ясно, что Тригорин - зашифрованный Чехов".

?! (И. Б.) 

..."Замечу, что есть кое-что общее такое между "Степью" и двумя первыми главами "Отрочества".

..."И вот у Чехова есть, так сказать, второе воплощение Акакия Акакиевича: это мелкий чиновник (в рассказе "Крыжовник"), всю жизнь мечтавший о собственной даче, где он будет жить на пенсии и разводить крыжовник, и в конце концов добившийся осуществления своей мечты. Он "влюблен" в свой крыжовник, как Акакий Акакиевич в свою шинель. Оба они пребывают в плане "дурной бесконечности".

Фальшиво, глупо! 

"Сходство с Гоголем бьет в глаза".

!! (И. Б.). 

"Замечу кстати, что в своей оценке прозы Лермонтова, и в частности "Тамани", Чехов вполне сходится с Григоровичем".

Григорович был редкий ценитель литературы, а его теперь всякая стерва лягает. (И. Б.) 

"Не мало случаев употребления казаться и у Тургенева, в творчестве которого "проза" совмещается с "поэзией" и "аналитическая" тенденция подчас вытесняется "синтетической". Но нет писателя, в лексике которого казаться занимало бы такое место как у Чехова. У него это речение попадается едва ли не на каждой странице, во всех его вещах, начиная с самых ранних, и, что всего показательнее, особенно часто в самых ранних, и, что всего показательнее, особенно часто в поздних, и наиболее совершенных, произведениях. Так в "Даме с собачкой" - 18 раз; в "Архиерее" - 20, при чем здесь кроме казалось, ему казалось, есть еще и сходные (несинонимные) речения: представлялось, похоже было, что и т. под.".

А в конце концов какая это мука - читать это дьявольское занятие Бицилли! Непостижимо, что он не спятил с ума после него! (И. Б.) 

"Объекты восприятий размещены в соответствии с тем, какими органами чувств они воспринимались: носом, ушами, глазами. Это, во-первых. Во-вторых, сперва подан "фон", затем "жанр"..."

"Но может быть все ближе Чехов в том, что касается свободы распределения перечисляемого и сочетаемого посредством союза и к Помяловскому, сколь это ни кажется удивительным".

! (И. Б.). (Подчеркнуто мною. И. Б.). 

"В "Степи" между ними и повествованием нет никакой грани. Один из критиков, Оболенский, отвечал "многим спрашивающим с недоумением, что Чехов хотел сказать своим этюдом", "какая в нем идея", там есть: это контраст между величием природы и человеческой мелкотой, порочностью, низостью, убожеством. Он сожалел только, что степь изображена все же недостаточно величественно и к тому же слишком бледно, бесколоритно".

... Я знал этого Оболенского - очень глупый человек! (И. Б.). 

"Аналогия между "Степью" и "Душечкой" очевидна. И здесь и там ритмика создается посредством "возвратов" к той или другой теме: тема езды и тема остановки в "Степи" и "Душечке" - тема счастья и тема его утраты. Но есть и глубокое различие. Там монотонность устраняется, как мы видели, самим сюжетом. Здесь, напротив, сюжет предполагает ее".

О, Боже мой! (И. Б.). 

"По мнению В. Мейерхольда, говорит С. Балухатый (ib. ".

О!! (И. Б.).

"..."письмо Мейерхольда Чехову по поводу постановки "Вишневого сада".

"Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского. И режиссер должен уловить ее слухом прежде всего. В третьем акте на фоне группового топотания - вот это "топотание" нужно услышать - незаметно для людей входит Ужас. "Вишневый сад" продан". Танцуют. "Продан". Танцуют. И так до конца".

! (И. Б.)

"Мейерхольд причислял Чехова к символистам и считал, что его пьесы должны быть инсценированы не "реалистически" (как в Худ. Театре), а "символически".

..."если бы "Вишневый сад" или "Чайка" были поставлены так, как ставились "Балаганчик", "Незнакомка", или как Треплев хотел поставить свою "мистерию", то Чехов, столь ценивший "правдивость", "натуральность в искусстве", т. е. соответствия искусства с повседневной действительностью, пришел бы в ужа с".

Конечно. (И. Б.) 

"Один из умнейших людей нашего времени и тончайший ценитель искусства, Олдус Хёксли, в своей книге "Along the Road" (изд. "Albatros", стр. 39) говорит, что рассказы Чехова "утомляют". Он объясняет это тем, что Чехов, в отличие от его почитательницы Екатерины Мансфильд, не ограничивается тем, что "разглядывает своих людей сквозь окошко", но "живет с ними" (здесь Хёксли сходится с Толстым, назвавшим Чехова "художником жизни"). Люди же Чехова, как известно "хмурые", т. е. в сущности скучные люди. Мне кажется, что Хёксли выражается неточно. Пусть жизнь, изображаемая Чеховым, бессодержательна, уныла, скучна, - на это всегда жалуются сами же ее участники, - все же это у Чехова лишь материал. Его совершеннейшие рассказы не могут "утомлять", именно от того, что они -- ".

Это, да. (И. Б.), (то, что я подчеркнул.) 

..."Не говоря уже о мотиве "qui pro quo" - в прямом значении - как о сюжетной основе, и об этих внешних "сцеплениях", в "Рассказе" немало и других шаблонов, присущих "классическому" авантюрному роману - и при том таких, каких не найти ни в "Дубровском", ни в "Капитанской дочке". Это шаблоны чисто внешнего характера".

Все-таки все это вздор - "Рассказ неизв. человека" все-таки замечательный! (И. Б.). 

"В аналогичном отношении находятся между собою еще две вещи Чехова "Палата No 6" и "Гусев". Общей рамки у них нет. Но обе они опять-таки - два варианта одной темы, - некрасовской "Больницы", при чем второй рассказ является как бы попыткой углубления ее и вместе с тем "ответом" на первый".

"Пассажиры больничной каюты обречены смерти оттого, что ни одному из них, по-видимому, не выдержать длительного океанского перехода в невыносимой духоте. Трое из них умирают на протяжении повествования. Кстати, еще одно совпадение: эпизоды, символизирующие попытку "освобождения", - это в первом рассказе, поездка Андрея Ефимыча накануне того, как он попал в западню, но когда западня уже была изготовлена; во втором, - попытка Гусева выйти на палубу освежиться. Но ничего из этого не выходит".

Боже, что лезет в голову Бицилли! (И. Б.).

Гусев первоклассно хорош! Я его читал Чехову, дико хвалил, он был взволнован, молчал! (И. Б.). 

"Архиерей", наряду с "В овраге", знаменует собою высшую точку в чеховском творчестве".

..."Он осуществил вполне то, что уже давно составляло цель его творческих стремлений, дать картину, "в которой (бы) все частности, как звезды на небе, слились в одно общее".

..."к этой вещи вела его вся предшествующая работа, что здесь действовала имманентная художническая судьба. Особо показательно, что с "Архиереем", так сказать, перекликаются как раз самые совершенные произведения". 

"Арх.": "Белые стены, белые кресты на могилах, белые березы, и черные тени, и далекая луна на небе, стоявшая как раз над монастырем, казалось, теперь, жили своей особой жизнью, непонятной, но близкой человеку". Ср. "Ионыч": "Старцев вошел в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи, и черные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым... На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь (....): мир, не похожий ни на что другое, - мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом темном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную..."

Как хорошо! (И. Б.). 

"Образ архиерея, вышедшего в люди из низов духовного сословия благодаря своей даровитости, и перед смертью сожалеющего о утраченном прошлом, в зародыше уже как бы заключен в образе дьякона в "Дуэли".

?! (И. Б.). 

"В одном пассаже казаться употреблено три раза (...)".

Сидит считает, считает. (... И. Б.). 

..."С каждым днем архиерею становилось все хуже и хуже, наконец, наступает агония:

"Приезжали три доктора, советовались, потом уехали. День был длинный, непомерно длинный, потом наступила и долго-долго проходила ночь, а под утро в субботу, к старухе, которая лежала в гостиной на диване, подошел келейник и попросил ее сходить в спальню: преосвященный приказал долго жить".

"Скрытая ирония этого "долго жить" подготовлена предшествующим "длинный" (день), "долго-долго" (проходила ночь)".

Какая ирония? Обычное выражение - "Прик. долго жить". (И. Б.).

Ни одно произведение Чехова не написано так - легко, небесно - как "Арх.". (И. Б.). 

..."Не лишнее сопоставить Чехова с его даровитейшим последователем Куприным. У Куприна немало мест, которые, взятые отдельно, легко могут быть приняты за принадлежащие Чехову".

"Еще ближе к Чехову Куприн в рассказе "Ночная смена". Здесь не только всюду слышится чеховская речь (напр. фразы, начинающиеся с "И кажется"...)".

Половина этого рассказа почти продиктована Куприну мною! (И. Б.). 

..."от его писем (Чехова. И. Б.) веет такой же душевной теплотой, как и от его художественных произведений".

Очень глупо! (И. Б.). 

"Чужая беда". Супруги Ковалевы покупают с торгов усадьбу разорившегося помещика. Жене Ковалева тяжело пользоваться "чужой бедой", но она уступает воле мужа".

"Здесь разительное совпадение Чехова с Райнером-Мария Рильке. Я имею в виду одно место в "Заметках Мальте Лауридс Бригге", где alter ego автора говорит о том ужасе, той тревоге, какими он был охвачен при виде стены подвергшегося ломке дома, от которой еще веяло "упорной жизнью", оставившей на ней свои следы".

! (И. Б.). 

"Вместе с Прустом следует упомянуть еще одного крупного романиста той же поры, у которого тоже не мало общего с Чеховым. Это Томас Манн".

!! (И. Б.). 

"У С. Балухатого (1. 105) есть ценное указание на реминисценции чтения Размышления Марка Аврелия, видимо любимой книги Чехова". 

"Чехов один из ярчайших выразителей духовных тенденций своей эпохи - и тем самым, как все большие художники, принадлежит вечности: ибо каждый "эон"" раскрывает в себе все, что таилось во всех предшествующих, и кроет в себе все, чему суждено обнаружиться в последующих. Вот почему не только Рильке, Пруст, Ален-Фурнье и Т. Манн "перекликались" с Чеховым, но и сам Чехов столько раз "перекликался" с античным мудрецом".

Это уже совсем чорт знает что! (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Все же чеховская "реформа" не прошла бесследно. Ближайшие по времени к Чехову и находившиеся под его влиянием художники прозаического слова, Горький, Куприн, Бунин, восприняли ее безоговорочно".

Ерунда! (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Антон Павлович Чехов". Государственное издательство художественной литературы. Москва 1953 г.

В книге Ермилова попадаются места не плохие. Даже удивительно, что он написал о высказываниях Чехова.

"Чехов часто высказывался против "тенденциозности" в литературе, особенно во второй половине восьмидесятых годов".

"-- Если все известные мне политические группы или "партии" мелкотравчаты, ложно-тенденциозны, то лучше я буду вне каких бы то ни было групп и партий, вне политических тенденций, чтобы никакие шоры, никакая политическая узость и догматизм не мешали исполнению моего долга художника: правдивому, честному, независимому, объективному изображению русской жизни, какая она есть в реальной, трезвой действительности, а не в иллюзорных, схематических, узко-групповых представлениях... сектантов... вот тогдашнее умонастроение Чехова".

Но дальше у него пошла ерунда:

"Невеста":

"Чудесный образ русской девушки, вступившей на путь борьбы за то, чтобы перевернуть жизнь, превратить всю родину в цветущий с ад".

Перевернули! Превратили! Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Грянула очистительная буря, и родина наша начала превращаться в прекрасный сад, законы ее жизни стали законами правды и красоты".

"Какое наслаждение уважать людей! - записал в своей записной книжке Чехов".

..."В нашей стране ненавидят все то, что принижает человека и его достоинство; в стране тружеников и новаторов ненавидят чванство, спесь, самодовольство, здесь любят правду, мысль, красоту, скромность... И поэтому в нашей стране так любят Чехова, любят его сатиру, помогающую нам выжигать из жизни все прогнившее, омертвевшее, все, что мешает победоносному движению нашей родине вперед".

Более бесстыжих......... во всей истории человечества не бывало! 

Читая сборник "Чехов в воспоминаниях современников". Государственное издательство художественной литературы. 1952 г. Москва.

Предисловие А. Котова.

"Особое место в мемуарной литературе о Чехове занимают воспоминания о нем Горького, который с наибольшей полнотой донес до нас духовный облик и передал подлинные черты живого Чехова. Выступление Горького со статьей о рассказе Чехова "В овраге", а позднее - с мемуарным очерком положило начало новому пониманию творчества Чехова".

Нечто чудовищное по идиотской брехне, по бесстыдству! (И. Б.). 

..."Естественным было тяготение Чехова к более родственной для него среде, такой была группа художников-реалистов во главе с Левитаном, Васнецовым и Коровиным".

С Васнецовым и Коровиным Чехов даже знаком не был! (И. Б.). 

"Противоречит также истине заявление Щеглова, что Чехов якобы не любил театра", (стр. XI).

"Характерные высказывания Чехова в разговоре его с В. Ф. Коммиссаржевской, приводит в своих воспоминаниях Е. П. Карпов".

Лгун, дурак. (И. Б.). 

"Нередко Чехов говорил о революции, которая неизбежно и скоро будет в России, - свидетельствует Телешов".

А вот мне не говорил! (И. Б.). 

"Горький, раскрывший величайшее значение социалистической революции, когда творчество Чехова стало доступно самым широкиммасса)м".

А до Октября не было доступно? (подчеркнуто мною. И. Б.). 

В. А. Симов. "Из воспоминаний о Чехове".

"Дела давно минувших дней... когда вспоминаешь этот и другие, несколько видоизмененные рассказы Чехова, понимаешь, что подобные темы были не беспочвенным зубоскальством, а своего рода протестом против отрицательных явлений нашей невеселой русской действительности".

Дожили наконец до "веселья"! (И. Б.). 

"Очень плохо". 

В. Г. Короленко. "Антон Павлович Чехов".

"К третьему периоду я бы отнес рассказы, а пожалуй, и драмы последних годов, в которых звучит и стремление к лучшему, и вера в него и надежда. Через дымку грусти, порой очень красивой, порой разъедающей и острой, и всегда поэтической, эта надежда сквозит, как куполы церквей дальнего города, едва видные сквозь знойную пыль и удушливый туман трудного пути... И над всем царит меланхолическое сознание:

Жаль только: жить в эту пору, прекрасную

"

Вы, Короленко, все-таки пожили немного в эту "пору прекрасную"! (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Образы теснились к нему веселой и легкой гурьбой, забавляя, но редко волнуя... Они наполняли уютную квартирку и, казалось, приходили в гости ко всей семье".

"А нотки задумчивости, лиризма и особенной, только Чехову свойственной печали, уже прокрадывавшейся кое-где сквозь яркую смешливость".

Ох! (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Скорбные мотивы злополучной русской действительности... природным залежам смеха... великое уныние русской жизни... со жгучей скорбью".

Во многих строках язык просто постыдный! (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б. 

Репин. "О встречах с Чеховым".

..."Враг сентиментов и выспренних увлечений, он, казалось, держал себя в мундштуке холодной иронии и с удовольствием чувствовал на себе кольчугу мужества".

!! (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б. 

"А. П. Чехов".

"В сумбурной статье H. M. Ежова ("Исторический вестник", 1909 г.), автор уверяет, что переписка Чехова не может дать о нем надлежащего представления, ибо в письмах своих Чехов "прихорашивался".

Ежов был отвратительный человек! (И. Б.). 

"В письменном столе Чехова вечно лежали чужие рассказы, он исправлял их, рассылал в те издания, где сам работал, даже в те, где сам не работал... давал советы начинающим авторам, если видел в них хотя тень дарования; хлопотал об издании книг". 

..."Среди писательских заветов Чехова восьмидесятых годов неизменно было предостережение против тенденциозности и возвращался к этому вопросу с каким-то постоянным и странным упорством... каждый раз наш разговор на эту тему заканчивался фразой Чехова:

".

..."его писательский организм реагировал на те упреки в безразличии, "безучастии" и даже "беспринципности", которые по адресу Чехова рассыпали Михайловский, Скабичевский и другие специалисты критических дел". 

..."Мне же Чехов показался всего более похожим на интеллигентного, бесконечно симпатичного студента, каким в сущности он и был года за два, за три до нашей встречи".

Верно. (И. Б.). 

"От публичных выступлений его удерживал по его собственному признанию беспричинный и глупый страх толпы, чувство, которое было для него непреоборимым. В небольшой компании не было человека общительнее его".

"Чехов не пытался уединиться; не пытался потому, что был не уединенный, а необычайно общественный человек". 

"Чехов творил очень медленно, вдумчиво".

..."У Чехова слишком много было внутренней творческой силы..." 

"Несмотря на наружную сдержанность, в характере Чехова было много азарта, страсти, увлечения тем делом, за которое он брался". 

"Искусство писать, - говорил он мне, - состоит собственно не в искусстве писать, а в искусстве... вычеркивать плохо написанное". 

"Из воспоминаний об Антоне Чехове".

"Антон Чехов по своей хохлацко-казацкой натуре был очень далек от педантичности Вольфганга Гёте".

Гёте в молодости и позднее не был педантичен. (И. Б.). 

..."была какая-то срочная работа... Я видел, как он уселся за письменный стол, как-то по-стариковски сгорбившись, и снова взявшись за перо". 

"Тем более чести Петербургу, что он первый "открыл" Чехова - и поддержал его морально. Москва (то есть в сущности московская интеллигенция) очень много шумела на его похоронах и много перепортила могильных цветников в Новодевичьем монастыре". 

"живя в Москве, ему меньше всего времени было думать о Москве: приходилось исключительно думать о хлебе насущном и писать, писать, писать..." 

..."но вам не переспорить моей нелюбви к эшафотам, где казнят драматургов. Современный театр - мир бестолочи, тупости и пустозвонства", (из письма Чехова). 

..."была груба до неприличия "обида непонимания", отметившая представление "Чайки"... Это была смертельная обида в буквальном смысле..." 

"Я думал о печальной участи одного из самых правдивых русских писателей..." 

"Лицо было желтое, изнеможденное, он часто кашлял и зябко кутался в плед, несмотря на то, что вечер был на редкость теплый..." 

"вот, небось, критика распинается за "Мужиков", - сказал Щеглову Чехов, а о "Моей жизни" - ни гу-гу!"

"Я указал, - пишет Щеглов, - на роман самого Л. Толстого "Семейное счастье", - вещь изумительную по тонкости и глубине - и тоже почти пропущенную критикой".

Да. (Подчеркнуто мною. И. Б.). 

..."Не раз жаловалась мне мать Чехова, добрейшая и гостеприимнейшая Евгения Яковлевна.

- Уж мы прячем Антошу, прячем, - все-то ему мешают! - говорила она мне вздыхая". 

"Несколько лет с А. П. Чеховым".

..."он как будто старался как можно меньше отличаться от всех. Он тогда прятал себя".

"Сближение наше шло очень медленно... У меня это происходило скорее от неуверенности в себе, у него же, как я думаю, от осторожности... Его всегдашнее спокойствие, ровность... тщательно бережет свою душу от постороннего глаза". 

..."никогда он не писал в присутствии кого бы то ни было..."

Нет писал, но в молодости в пору Лейкина. (Подчеркнуто мною. И. Б.). 

"Я пел. Антон Павлович обыкновенно заказывал те вещи, которые ему особенно нравились.

Большим расположением его пользовался Чайковский". 

..."и он сам пел, - правда не романсы, а церковные песнопения. Им научился он в детстве, когда под руководством отца пел в церкви..."

"У него был довольно звучный басок. Он отлично знал церковную службу и любил составлять домашний импровизированный хор. Пели тропари, кондаки, стихири, пасхальные ирмосы. Присаживалась к нам и подпевала и Марья Павловна, сочувственно гудел и Павел Егорович, а Антон Павлович основательно держал басовую партию". 

"Вообще по отношению к болезням он проявлял какое-то ложное мужество. Он как будто стыдился слишком много заниматься ими, считал это малодушием".

"человек несомненно сильной воли". (Подчеркнуто мною. И. Б.). 

..."Чехов не был ни ангелом, ни праведником, а был человеком в полном значении этого слова. И те уравновешенность и трезвость, которыми он всех изумлял, явились результатом мучительной внутренней борьбы". 

..."если полноте переживаний часто мешали его осторожность и как бы боязнь взять на себя всю ответственность, то причиной этого был талант, который требовал от него большой службы". 

"Чехов-человек страдал от этого. Испытывая постоянно потребность в нежности, он до самых последних лет был лишен личной жизни. Он думал, что она отнимет у него, как у художника, слишком много внимания и сил. И когда наконец он позволил себе эту роскошь, вот какими словами он определил свое состояние:

"Ты спрашиваешь, правда ли, что я женился? Это правда, но в наши годы это уже ничего не меняет".

"и в этой грустной оговорке сказалось сознание, что большое личное благо он допустил к себе слишком поздно". 

"Чехов нуждался... считалось в порядке вещей, чтобы писатель нуждался, и чуть ли не прямо пропорционально его таланту.

Ведь незадолго перед тем нуждался и умер в нужде Достоевский. А после него нуждался Гаршин и Надсон. У всех это вызывало сочувствие, но никто не удивлялся. Так полагалось". 

..."Я зарабатываю, чорт знает, как мало".

Это было в 1 89 5 году, то есть когда имя Чехова уже сияло. И тот же крик у него повторяется из года в год.

"Я до такой степени измотался постоянными мыслями об обязательной, неизбежной работе... что вот уже неделя, как меня безостановочно мучат перебои сердца..."

..."И это не выдумка и не преувеличение. Душе его было тесно в пределах Москвы, Петербурга и Мелихова, ему хотелось видеть, как можно больше, весь свет...". 

..."он постоянно убеждал Щеглова: "бросьте вы театр. Ведь это же, в сущности, лазарет самолюбий, за исключением, может быть, дюжины настоящих талантов, всё страдающее mania grandiosa".

Всё хорошо написано. И. Б. 

Т. Л. Щепкина-Куперник. "О Чехове".

"Лика была девушка необыкновенной красоты. Настоящая "Царевна Лебедь" из русских сказок". (Подчеркнуто мною. Ив. Б.). 

..."кабинет А. П. - с этими светлыми, как его взгляд на мир, окнами..." Подчеркнуто мною. ?! И. Б. 

"Даже когда А. П. хвалил меня, то большей частью делал это под соусом шутки". Подчеркнуто мною. И. Б. 

"С Яворской у Чехова были двойственные отношения. Она ему то нравилась, то не нравилась, и безусловно интересовала его как женщина".

Подчеркнуто мною. 

"По-моему, самое существенное в Чехове - это раскрепощение рассказа от власти сюжета". (Подчеркнуто мною. И. Б.).

Точно до него не было Толстого! (И. Б.). 

..."все это рассказы, написанные кровью сердца".

! И. Б. Подчеркнуто мною. 

..."Я пришла к Чехову. О. Л. участвовала в каком-то концерте. За ней приехал корректный Немирович-Данченко во фраке с безупречным белым пластроном. О. Л. вышла в нарядном туалете, повеяло тонкими духами, ласково и нежно простилась с А. П., сказав ему на прощанье какую-то шутливую фразу, чтобы он без нее не скучал и "был умником", - и исчезла.

около воспоминаний Мелихова, прошлого, общих друзей:

- Да, кума... помирать пора". 

..."Я застала там какую-то молодежь, пришедшую поклониться праху любимого писателя. С башенных часов, отбивавших каждую минуту, слетали как жемчужины и падали в вечность минуты". (Подчеркнуто мною. И. Б.). 

"-- Меня будут читать лет семь, семь с половиной, - говорил он, - а потом забудут".

Это украдено у меня. (И. Б.). 

"Но потом пройдет еще некоторое время - и меня опять начнут читать и тогда уже будут читать долго".

А это выдумала Щепкина. (И. Б.). 

"Промчавшаяся буря первых годов революции на время заслонила от нас его задумчивый образ".

Буря! Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Я иногда задумывалась над тем, что делал бы Чехов, как он поступал бы, если бы ему суждено было дожить до великой революции. И у меня всегда готов ответ: Чехов был настоящий русский писатель, настоящий русский человек. Он ни в каком бы случае не покинул родины и с головой ушел бы в строительство той новой жизни, о которой мечтал и он и его герои".

К. С. Станиславский. А. П. Чехов в Московском Художественном театре.

..."Мне трудно покаяться в том, что Антон Павлович был мне в то время мало симпатичен.

Он мне казался гордым, надменным и не без хитрости. ... Привычка ли глядеть поверх говорящего с ним, или суетливая манера ежеминутно поправлять пенснэ делали его в моих глазах надменным и неискренним". (! И. Б.) Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Он прямо подошел ко мне и приветливо обратился со следующими словами:

"Медведь". Послушайте же, сыграйте же". 

"-- Послушайте! это же чудесно, - говорил он в таких случаях, и детски чистая улыбка молодила его". Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Второй период нашего знакомства с Антоном Павловичем богат дорогими для меня воспоминаниями.

Весной 1897 года зародился Московский Художественно-общедоступный театр".

Глупо! (Подчеркнуто мною. И. Б.) 

"Тем не менее в августе 1898 года "Чайка" была включена в репертуар. Не знаю каким образом В. И. Немирович-Данченко уладил это дело.

Я уехал в Харьковскую губернию писать mise en scène. Это была трудная задача, так как к стыду своему я не понимал пьесы. И только во время работы, незаметно для себя я вжился и бессознательно полюбил ее. Таково свойство чеховских пьес. Поддавшись обаянию, хочется вдыхать их аромат". Подчеркнуто мною. И. Б. 

В публике успех был огромный, а на сцене была настоящая Пасха. Целовались все, не исключая посторонних, которые ворвались за кулисы. Кто-то валялся в истерике. Многие, и я в том числе, от радости и возбуждения танцовали дикий танец.

Фу! Подчеркнуто мною. И. Б. 

- Послушайте же, - шептал он ему убедительно, плотно притворяя дверь, - скажите же ему, что я не знаю его, что я же никогда не учился в гимназии. У него же повесть в кармане, я же знаю. Он останется обедать, а потом будет читать... Нельзя же так. (Подчеркнуто мною. Ив. Б.). 

извинений и грозил запретить дальнейшую постановку пьесы. 

"Для меня центром явился Горький, который сразу захватил меня своим обаянием. В его необыкновенной фигуре, лице, выговоре на о, необыкновенной жестикуляции, показывании кулака в минуты экстаза, в светлой, детской улыбке, в каком-то временами трагически проникновенном лице, в смешной или сильной, красочной, образной речи сквозили какая-то душевная мягкость и грация, и, несмотря на его сутулую фигуру, в ней была своеобразная пластика и внешняя красота. Я часто ловил себя на том, что любуюсь его жестом или позой". (Подчеркнуто мною. И. Б.).

Да, Станиславский был очень глуп. 

..."раскрытое окно, с веткой белых цветущих вишен, влезающих из сада в комнату". Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Спектакль налаживался трудно - и не удивительно: пьеса трудная. Ее прелесть в неуловимом, глубоко скрытом аромате. Чтобы почувствовать его, надо как бы вскрыть почку цветка и заставить распуститься его лепестки. Но это должно произойти само собой, без насилия, иначе сомнешь нежный цветок, и он завянет".

"-- Послушайте! - рассказывал кому-то Чехов, но так, чтобы я слышал, - я напишу новую пьесу, и она будет начинаться так: "Как чудесно, как тихо! Не слышно ни птиц, ни собак, ни кукушек, ни совы, ни соловья, ни часов, ни колокольчиков и ни одного сверчка.

Конечно, камень бросался в мой огород". 

"Вишневый сад" - тяжелая драма русской жизни".

А он считал ее комедией и уверял, что Алексеев и Немирович не дочитали этой пьесы до конца... (И. Б.) 

"В первый раз с тех пор, как мы играли Чехова, - приводит в своей книге Ермилов отрывок из воспоминаний Станиславского, - премьера его пьесы ("Вишневый сад") совпала с пребыванием его в Москве... при том же первое представление совпало с днем именин Антона Павловича - 17 января 1904 года".

..."надо было подумать и о самом чествовании и о подношениях Антону Павловичу. Трудный вопрос. Я объездил все антикварные лавки, надеясь там набрести на что-нибудь, но, кроме великолепной шитой музейной материи, мне ничего не попалось. За неимением лучшего пришлось украсить ею венок и подать его в таком виде...

- Послушайте, ведь же чудесная вещь, она же должна быть в музее, - попрекал он меня после юбилея.

И все другие подарки, поднесенные Чехову, не удовлетворили его, а некоторые так даже рассердили своей банальностью,

- Нельзя же, послушайте, подносить писателю серебряное перо и старинную чернильницу.

- Клистирную трубку. Я же доктор, послушайте. Или носки. Я же в рваных носках хожу. "Послушай, дуся, - говорю я ей, - у меня палец на правой ноге вылезает". - "Носи на левой ноге", говорит. Я же не могу так! - шутил Антон Павлович и снова закатывается веселым смехом".

Думаю, что это дурацкая и гадкая выдумка чья-то - ужели Станиславского? 

"Еще менее мне понятно, почему Чехов считается устаревшим для нашего времени и почему существует мнение, что он не мог бы понять революции и новой жизни, ею созданной?

Было бы, конечно, смешно отрицать, что эпоха Чехова чрезвычайно далека по своим настроениям от нынешнего времени и новых воспитанных революцией поколений". 

"Тогда среди удушливого застоя в воздухе, не было почвы для революционного подъема. Лишь где-то под землей, в подпольях, готовили и накапливали силы для грозных ударов. Работа передовых людей заключалась только в том, чтобы подготавливать общественное настроение, внушать новые идеи, разъясняя несостоятельность старой жизни. И Чехов был заодно с теми, кто совершал эту подготовительную работу". 

"Время шло. Вечно стремящийся вперед Чехов не мог стоять на месте. Напротив он эволюционировал с жизнью и веком". 

"По мере того как сгущалась атмосфера, и дело приближалось к революции, он становился все более решительным". 

"В художественной литературе конца прошлого и начала нынешнего века он один из первых почувствовал неизбежность революции, когда она была лишь в зародыше, и общество продолжало купаться в излишествах".

И он!! 

"Человек, который задолго предчувствовал многое из того, что теперь совершалось, сумел бы теперь принять всё предсказанное им".

И Станиславский не посмел не написать этих последних двух страниц! 

Вл. И. Немирович-Данченко. "Чехов".

"Передо мной три портрета Чехова, каждый выхвачен из куска его жизни". (! И. Б.) Подчеркнуто мною. Ив. Б. 

..."вождь тогдашней молодежи Михайловский не перестает подчеркивать, что Чехов писатель безидейный, и это влияет, как-то задерживает громкое и единодушное признание".

"Вот писатель, о котором и поговорить приятно". 

"А старик Григорович идет еще дальше. Когда при нем начали сравнивать с Чеховым одного мало даровитого, но очень "идейного" писателя, Григорович сказал:

- Да он недостоин поцеловать след той блохи, которая укусит Чехова.

А о рассказе "Холодная кровь" он сказал, правда почти шопотом, как что-то очень дерзкое:

". 

..."он поставил свою первую пьесу "Иванов" в частном театре Корша. Написал он "Иванова" в восемь дней залпом. Предлагать на императорскую сцену он и не пытался. Отдал в частный театр Корша. Там в это время служил чудесный актер Давыдов".

Вот Давыдов был действительно чудесный! (И. Б.) Подчеркнуто мною. И. Б. 

..."я не знаю, был ли Антон Павлович вообще с кем-нибудь очень дружен. Мог ли быть?"

Думаю, что нет. 

"К матери у него было самое нежное отношение... И вся она была тихая, мягкая, необыкновенно приятная".

Верно. 

"Отец. Я встречал его редко. Осталось в памяти у меня невысокая, суховатая фигура с седой бородой и с какими-то лишними словами".

Хорошо сказано. 

"В доме Чехова вообще не очень любили раскрывать свои души". 

Письмо было по поводу "Чайки". Оказалось, Ленский уже прочитал ее, и вот что он (Чехову. И. Б.) писал:

"Вы знаете, как высоко я ценю ваш талант, и знаете, как вообще люблю Вас. И именно поэтому я обязан быть с Вами совершенно откровенен. Вот вам мой самый дружеский совет: бросьте писать для театра. Это совсем не Ваше дело". 

В. И. Качалов. "Воспоминания".

Речь Чехова:

"Он же сам..."

- "Хм. Да не знаю же..."

- "Больше же ничего, там же все написано..."

И этот с этим "же"!...

Подчеркнуто мною. И. Б. 

"А. П. Чехов".

Все фальшиво! Не хватило у меня сил дочитать. (И. Б.) 

А. И. Куприн. "Памяти Чехова".

"Странно - до чего не понимали Чехова! Он - этот "неисправимый пессимист" как его определяли, - никогда не уставал надеяться на светлое будущее".

Ох, уж эта "вера Чехова" в "светлое будущее"! Подчеркнуто мною. И. Б. 

"-- Послушайте, а знаете, что ведь в России через десять лет будет конституция.

Да, даже и здесь звучал у него тот же мотив о радостном будущем, ждущем человечество".

Подумаешь, какая это радость для "человечества"!.. Подчеркнуто мною. И. Б. 

"По-видимому, самое лучшее время для работы приходилось у него от утра до обеда, хотя пишущим его, кажется, никому не удавалось заставать".

Вздор! (И. Б.).

"Ни с кем не делился своими впечатлениями, не говорил о том, что и как собирался он писать".

Вздор. (И. Б.). 

Н. Д. Телешов. "А. П. Чехов", (тут же и выдержки из книги Телешова "Записки писателя", 1949 года. ОГИЗ. Москва). 

"Недаром же в пьесе его "Три сестры" говорится: "Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку". А в дальнейшем он предвидел необычайный расцвет народной жизни и счастливое, радостное будущее".

Слава Богу, не дожил! 

"Художественный театр - это лучшие страницы той книги, которая когда-либо будет написана о современном русском театре".

(См. воспоминания Тихонова. И. Б.) Мало ли, что он писал! 

"Бунин отчасти за свою худобу, отчасти за острословие, от которого иным приходилось солоно, назывался Живодерка". (Такая была улица в Москве, всем писателям был придуман адрес.) 

... У Горького..."уже созревал план пьесы "На дне". Осенью пьеса была закончена и прочитана на "Среде", а затем поставлена в Художественном театре. Сначала она называлась "На дне жизни" и под этим заглавием была напечатана за границей".

Это Андреев посоветовал выкинуть слово "жизнь" (И. Б.) 

"Творчество Чехова многогранно, лирика его поэтична, юмор его неисчерпаем, а вера в лучшее будущее человечества непоколебима".

Будто бы? Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Недаром Лев Николаевич Толстой говорил о нем:

- Чехов - это Пушкин в прозе".

Когда, кому он это говорил? и сравнение-то глупое. 

"А. П. Чехов".

..."чувствовалось и по его произведениям, что он человек глубоко аполитический, общественными вопросами совершенно не интересуется, при разговорах на общественные темы начинает зевать. Что стоила одна его дружба с таким человеком, как А. С. Суворин, издатель газеты "Новое время". Теперь это был совсем другой человек; видимо, революционное электричество, которым в то время был перезаряжен воздух, встряхнуло и душу Чехова. Глаза его разгорались суровым негодованием, когда он говорил о неистовствах Плеве, о жестокости и глупости Николая II".

Брехня. Подчеркнуто мною. И. Б. 

..."под конец жизни Чехов сделал, - пускай неудачную, от которой сам потом отказался - но все-таки попытку вывести хорошую русскую девушку на революционную дорогу".

! Ив. Б. Подчеркнуто мною. И. Б. 

"Антон Павлович Чехов".

"Антон Павлович Чехов приехал в Москву, в ту Москву, из которой уехал помимо воли из-за болезни, и куда так неудержимо стремился все те семь-восемь лет, которые он прожил на моих глазах в Ялте, в ту Москву, которая занимала все его мысли, в которой сосредоточилось все то, что было в России самого хорошего, приятного, милого для Чехова".

Преувеличено? И. Б. 

"Приходилось говорить и о тех конфликтах, которыми полна русская жизнь, и о тех острых и больных вопросах, которые давно стоят перед русскою жизнью в их строгой повелительности, но разговор о них недолго продолжался. Лицо его делалось усталым и скучным, говорил он слова скучные и утомительные, приводил какой-нибудь случай из обывательской жизни, характеризующий жестокость и некультурность этой жизни, иногда приводил свои заграничные впечатления и охотно переходил на другие темы, и было видно, что ему скучно говорить и хочется уйти от надоедливой темы и что он не любит острого (? И. Б.), требовательного, повелительного. И когда у меня вырывалось резкое, жестокое замечание о каком-нибудь его знакомом литераторе, ему было неприятно, и он начинал оправдывать его и приводить смягчающие вину обстоятельства". 

..."встречал я у него людей добрых и мягких, нетребовательных и неповелительных, и не влекло его к людям строгим, которые остро ставят вопросы жизни и без колебаний отвечают на них..."

..."когда я уходил от него, у меня всегда была одна и та же мысль: почему этот, так ищущий людей, человек одинок и почему он, жадный к жизни, с тонким проникновением красоты, - хмурый человек".

Вздор. Подчеркнуто мною. И. Б. 

Евт. П. Карпов. "Две последние встречи с А. П. Чеховым".

Чехов его ненавидел (Ив. Б.)

"Антон Павлович произвел на меня приятное впечатление. Славным малым, студентом веяло от его статной худощавой фигуры..."

!! (И. Б.) Подчеркнуто мною. И. Б.

..."И чем ближе я узнавал его, тем симпатичнее, родней по духу становился он мне". 

"вижу его сгорбленную осунувшуюся фигуру, сидящую на низком диване, с наклоненной головой, с белыми, как кипень руками... (?! И. Б.).

"-- В Крым, к себе поедете?..

".

Брехня (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б.

"-- Написали что-нибудь для театра? - спросила Вера Федоровна.

- Да, пишу... - нехотя, конфузливо улыбаясь, ответил Антон Павлович. - Пишу не то, что надо... не то, что хотелось бы писать... Нужно выходить... Совсем не то теперь надо...

- А что же?

"

"-- Разве пережили? Что-то не похоже... - усомнился я.

- Пережили... уверяю вас... - убежденно сказал Антон Павлович. - Здесь, в Москве, да и вообще в столицах это не так заметно... У нас на юге волна сильно бьет... В народе сильное брожение. Я недавно беседовал с Львом Николаевичем. И он тоже видит... А он старец прозорливый.

Гудит, как улей, Россия...

Антон Павлович оживился, встал с дивана и, заложив одну руку в карман, стал ходить по комнате.

- Вот мне хотелось бы поймать это бодрое настроение... Написать пьесу... Бодрую пьесу".

! И. Б. 

"С нервной горячностью "упорствуя, волнуясь и спеша", он говорил о движении в земстве, о новых сектантских течениях на юге России, о народившемся типе интеллигента из народа. Говорил, что литература обязана идти навстречу народному движению... Должна поймать и запечатлеть новые общественные веяния...

".

Никогда этого и не было! Ив. Б. 

"Весной, в конце апреля 1904 года

"Вишневый сад"...

Антон Павлович радушно принял меня в уютном кабинете, со стен которого грустно смотрели чудные, полные глубокого настроения картины Левитана".

"-- Мне передали, что вы были на "Вишневом саде"?... - не глядя на меня спросил Антон Павлович.

- Каково исковеркали!.. Безобразие! Еще написали на афише, что играют под моим наблюдением... А я их в глаза не видал... Возмутительно! Они все хотят обезьяничать Художественный театр... И совершенно напрасно... Там вся эта сложная постановка достигается неимоверным трудом, затратой громадного количества времени, любовным отношением ко всякой мелочи. Им это можно... А они тут столько звуков, говорят, напустили, что весь текст пропал... Половины слов не было слышно... И там-то, в Художественном театре, все эти бутафорские мелочи отвлекают зрителя, мешают ему слушать. Заслоняют автора... А уж здесь... представляю себе, что это было... Знаете, я бы хотел, чтобы меня играли совсем просто, примитивно... Вот как в старое время... Комната... На авансцене - диван, стулья... И хорошие актеры играют... Вот и все... Чтобы без птиц и без бутафорских настроений... Очень бы хотел посмотреть свою пьесу в таком исполнении. Интересует меня, провалилась бы моя пьеса? Очень это любопытно!.. Пожалуй, провалилась бы... А, может быть, и нет... Кто знает... Театр обманчивая штука... Не поймешь... И завлекательная и противная в одно и то же время".

Все выдумано! (И. Б.). 

"Я перевел разговор на другую тему, спросив, кто у него бывает из литераторов?

- Какой надменный вид у Скитальца... Совсем испанский дворянин какой-то шагает по набережной, - сказал я.

- Это его манера держаться... А он чудесный простой малый... Совсем простой добряк и скромный... И талантливый... Его "Октава" хорошая вещь... А надменным его делают плащ, желтые штиблеты, шляпа и пенснэ..."

Все ложь! (И. Б.)

Н. Гарин. "Памяти Чехова".

"А. П. провожал меня, очень серьезно уверял меня, что непременно приедет в Маньчжурию.

- Поеду за границу, а потом к вам. Непременно приеду. Горький, Елпатьевский, Чириков, Скиталец только говорят, что приедут, а я приеду".

"Воспоминания о Чехове".

"Рука Чехова была суха и горяча, щеки горели... К своей основной легочной болезни он относился с обычным для таких больных оптимизмом".

Не вполне (И. Б.).