И. А. Бунин - В. Ф. Ходасевичу
15 октября 1931 г. Грасс
Дорогой Владислав Фелицианович, очень, очень благодарю Вас за доброе, милое письмо. Посылаю Вам несколько статеек, - простите, что не цитаты из них: не знаю, какова именно цель нового отдела "Возрождения" и, значит, каковы должны быть размеры и характер цитат. Посылаю кое-что и о "Тени птицы"1, - м<ожет> б<ыть>, и это понадобится?
Ваш Ив. Бунин
P. S. Когда Вам эти заметки будут не нужны, сделайте одолжение, верните мне их.
15. Х. 31.
P. P. S. Очень хорошо написали Вы о премии2"смягчающее обстоятельство": семья покойного в плохом положении3.
Примечания
1 Сборник рассказов Бунина 1907--1911 гг. "Тень птицы" (Париж: изд-во "Современные записки", 1931).
2 В статье о Нобелевской премии Ходасевич, в частности, писал: "Будем откровенны: каждую осень, когда присуждается литературная премия Нобеля, мы, русские, испытываем чувство обиды, которое не увеличивается с каждым разом только потому, что ему, в сущности, уже некуда увеличиваться. Слишком наболев, оно давно уже притупилось и постепенно переходит в чувство привычного, но глубокого недоумения. Как, в самом деле, не удивляться? Интерес к нашей литературе сейчас очень велик во всем мире, несмотря даже на то, что он не всегда правильно ориентирован. Последние десятилетия явственно отмечены русским влиянием на передовые течения других европейских литератур. И при всем том - именно только русскому писателю нобелевская премия не была присуждена никогда, ни разу! <...> В этом году наше горестное недоумение несколько тягостней, чем обычно, ибо к нему примешано чувство разочарования. Ни от кого не тайна, что уже несколько месяцев ходили довольно упорные слухи о предстоящем присуждении премии одному из русских писателей-эмигрантов" (Ходасевич В. "И. А. сам принес и прочел нам найденную им во французской газете заметку о том, что Нобелевская премия в этом году назначается секретарю шведской Академии, поэту, умершему в апреле этого года. Расстройство его - для него это удар, т. к. он больше всех надеялся на премию <...> "Если же в этом году, когда за меня было 7 профессоров с разных концов мира, и сам Массарик, глава одного правительства, вмешался в это - не дали премии - дело кончено!"" (Грасский дневник. С. 221); и запись 10 октября: "Настроение грустное. И. А. расстроен. <...> "Видно, надо смириться, - говорит И. А., - остаться тут на всю зиму, работать, писать. Вот и денег совсем нет. Что же делать!"" (С. 222).
3 Ходасевич так закончил свою статью о Нобелевской премии: "Литературная премия за 1931 год присуждена шведской академией шведскому поэту Эрику Акселю Карлфельду <обычно - Карлфельдт; 1864--1931>, то есть как раз автору, язык которого столь же мало распространен, как русский, да к тому же еще и поэту, то есть писателю в значительной степени непереводимому <...> и вряд ли кому-либо известному за пределами его родины. <...> В присуждении премии Карлфельду есть еще одна сторона, не касающаяся России, но довольно своеобразно рисующая психологическую обстановку этого события. Дело в том, что Карлфельд, бывший непременный секретарь шведской академии, умер в апреле месяце этого года. <...> не следует упускать из виду, что как ни лестно получение нобелевской премии, она все же не есть ни орден, ни чин, ни звание, а просто известная денежная сумма, которая живому писателю дает возможность плодотворно и независимо работать в будущем, а мертвому не дает ничего".