Бунин И. А. - Бунину Ю. А., 18,19 (5, 6) ноября 1900 г.

461. Ю. А. БУНИНУ

Милый и дорогой! Выехали из Парижа 10-го, вечером приехали в Женеву. Ночь провели в говенном снаружи и всюду, но с чистой комнатой, "отеле Солнца", вышли утром и поразились тихим, теплым утром. Из нежных туманов, скрывавших все впереди, проступали вдали горы и озеро, нежное, лазурно-зеленого цвета. Нежный туман был полон солнца, и когда туман растаял, чистый, веселый, заграничный город был очень весел и изящен. Взяли лодку, купили сыру и вина и вдвоем, без лодочника, уехали по озеру. В час, когда еще утро, но к полудню было очень хорошо. Тишина, солнце, лазурное, заштилевшее озеро, горы и дачи. В тишине - звонкие и чистые колокола, издалека - и тишина, вечная тишина озера и гор. Думал о той тишине, которая царит в заповедном царстве Альп, где только сдержанный шум водопадов, орлы и пригревает полдень. Помнишь, как в "Манфреде". Он один. "Уж близок полдень"... Берет из водопада воды хрустальной в пригоршни и бросает в воздух. В радуге водопада появляется Дева гор или, кажется, Земля... и т. д.¹ Потом возвратились на набережную. Что за погода, как дачи и пожелтевшие и покрасневшие платаны на ясном, чистом, лазурном, южно-осеннем небе рисовались. А вдали налито озеро необыкновенного, мне кажется, итальянского цвета. Сели на электрическую конку и уехали за город. А там пошли среди дач - редких - к горам. Совсем лето. В деревне Верье закусили и пошли на гору "Sleve". Она такая

Тут в седле

рисунок (х) отели и деревня. Все просто, хорошо, по-швейцарски. Выпили кофе и коньяку - дешево. Вышли - по другую сторону седла глубокая долина, а за ней две снежные горы. Наконец. Было часа 4. Пошли к Трэ-Зарбр, сказали, что оттуда виден Монблан. Путь вообще был труден и долог. Пошли в гору, по лесу, засыпанному листьями, по каменистой дороге. Стали мертветь, бледно мертветь дальние снеговые конусы. Наверху уже дымился туман. Устали, наконец, сильно. А уже сумерки. Дошли наконец до вокзальчика - пустого - зубчатой железной дороги. И пошли, вошли, выпили вина, совсем стемнело. Где ночевать? Хозяйка ресторана говорит - "наверху, в отеле". Послала проводить нас детей. Что за великолепные были швейцарские ребята, голоногие, в накидочках, звонкоголосые, веселые! Но когда вышли - туман, ночь, мрак и ветер. Жутко. А я весь мокрый. Пошли, ни зги не видя. Пришли, - отель пуст, закрыт. Охватило отчаяние. Спустились к вокзалу - там не принимают. Послала детей проводить ниже. Там ресторанчик - не пускают. Ресторанчик - как и все почти швейцарские - простой. Стояли мокрые, - настоящие заблудившиеся путники. Упросили проводить нас в седло. Идиот-работник повел. Шли с фонарем вниз, долго, бежали ночью в лесу. Наконец пришли в большой, но конечно, весь пустой отель. Но как славно провели там вечер! Большая зала, две лампы на длинном столе, пахнет свежим деревом. Милая хозяйка. Поели, залегли спать в страшно холодной комнате, чувствуя себя одинокими в большом пустом отеле. Проснулись - свежие, розовые от ветра и холода горного утра. Пошли в Женеву, внизу долина так далеко, что Леман казался как на карте.

В тот же день уехали по озеру в Лозанну. На закате видели славную картину - все озеро густо-лиловое и солнечный столб по нему необыкновенно желтый, яркий. В Лозанне переночевали, вышли - туманно, мягко, нежно и колоссальные снеговые горы к югу сквозь туман. Внизу - озеро, в белесой светлой мгле. Потом зашли на гору, обрыв, виноградники лицом к югу, к солнцу - опять Италия. В чудных виллах среди садов - фортепиано, славные звуки в солнечный полдень. Взбодрились и решили ехать в Веве и Монтре. Поехали по железной дороге. Горы - против, но все в светлом солнечном тумане. В Монтре, в затишье, в котловине - совсем лето. Италия! Спустились к озеру, сняли пиджаки, пили хрустальную воду и пошли к Шильонскому замку. Повернули от озера - уже вечером в ущелье по дороге к Зермату, в горы. Горы, синий вечер, снежная широкая гора впереди величавым конусом. Вернулись с поездом в Лозанну. На другой день уехали через Берн в Интерлакен², в Туне не остановились, ехали около самого Тунского озера, этой сине-зеленой чаши среди гор. В Интерлакен приехали вечером. Купили шерстяные чулки длинные, палки, я - еще картуз теплый и варежки. В горы! Утром проснулись рано (вообще мы ложимся часов в 8-9-10). Утро серое, холодное, по горам - угрюмые туманы, но снежные горы - как серебро с чернью уже пробиваются - сквозь холодный дым тумана. Наняли швейцарца за 15 франков, поехали по теснине в Гриндельвальд, к сердцевине вечных ледников Бернских Альп, к самому Веттергорну, Меттергорну, Финстерааргорну и Юнгфрау³. Горы дымятся, горная речка, над головою громады, елочки на вышине, согнувшись идут к вершинам. Кучер вызвал из одной хижины швейцарца. Он вышел с длинным деревянным рогом длиною сажени полторы, промочил его водою, поставил как гигантскую трубку на землю, надулся и пустил звук. И едва замер звук рога, - противоположная скалистая стена, уходящая в небо, отозвалась - да на тысячи ладов. Точно кто взял полной могучей всей рукой аккорд на хрустальной арфе и в царстве гор и горных духов разлилась, зазвенела и понеслась к небу, изменяясь и возвышаясь, небесная гармония. Дивно! Наконец - впереди все ущелье загородил

снежный Веттергорн. И чем больше мы поднимались и чем ближе - ледяные горы росли и стеной - изумительной - стали перед нами: Веттергорн, Меттергорн, могучий Финстерааргорн, Айгер и кусок Юнгфрау, а подле - Зильбергорн⁴. Погода была солнечная, в долинах лето, на горах ясный, веселый зимний день январский. Ехали назад - швейцарец дико пел "Йоделем" - нутреное пение, глубокое, - свежо, сыро, шум горной речки, черные просеки в еловых лесах, бледные горные звезды, а сзади всю дорогу - мертвенно-бледный, страшный, величавый Веттергорн, а потом Юнгфрау. На другой день уехали по тому же ущелью по железной дороге, но на полпути свернули в зеленую, полную зеленых еловых лесов, теснину к Лаутер-брунену⁵ долине, где Лаутербрунен - чудное солнечное, почти жаркое утро начала осени, над нею Юнгфрау и Айгер, а против них - водопад. Пошли в гору в 11 ч., по еловым лесам, среди водопадов, еловой зелени и солнца, и долина под нами стала падать. Наконец, после смены дивных видов пропастей и гор возросли опять Айгер и Юнгфрау, тишина, и мы вступили в снег. Долго шли зимою по лесу, обливаясь потом. Шли без остановки более 4 часов и пришли в Мюррен. Там мертвая зимняя горная тишина. Пустой отель опять. Обед в столовой холодной, но славный Куровский играл из Бетховена, и я почувствовал на мгновение все мертвое вечное величие снежных гор. Из Мюррена почти бежали. Темно вечером возвратились в Интерлакен. На другой день по Бриентскому озеру на пароходе в Бриенц и оттуда - страшный подъем по зубчатой железной дороге к Брюнигу, а оттуда спуск вниз. Верхние горы в облаках. Часа в 4 приехали в Люцерн, - дождь. Город славный. На другой день, т. е. сегодня, пустились по Фервальдштетскому озеру до Фицнау. Горы в облаках, ниже - свежо, серо, озеро серо-синее. Дорога на Риги-Кульм, конечно, прекратилась, - сказали, что на вышине уже глубокие снега и паровоз не может взбираться. И вот мы пустились, не колеблясь, на ногах. Вышли в 12 и 5 1/2 часов шли без остановки вверх по подъему в 23-25R. Вот:

. Страшно трудно. На горах - глубокая осень видна, леса в туманах дымятся, туманы вверху в ущельях налиты сумраком. В 1/2 второго вступили в облака и озера внизу пропали. Что тишина, какой туман! А леса стоят в нем и лиственные деревья тихо роняют коричневые листья. Пар от нас, мокрых как мыши, валил как от лошадей. Туман, т. е. густота облаков все росла. Прошли через мост над страшной пропастью. В 3 часа вступили в снега. Около 4 пришли в занесенный снегами, чуть видный пятнами в тумане отель, перекусили на самую скорую руку и дальше. Зубчатая дорога, полузанесенная снегом, идет точно в небо. И все глуше и дичее становилось. Помню, стояли на одном обрыве, - какой там туман был внизу. Чем ниже - все темнее. Так что в глубине - точно сепия налита. А ели все реже и уже в инее. Вспомнил я Россию, север. И наконец - Риги-Кульм, высота более 2 тысяч метров. Все три гигантские отеля на этом конусе пусты, занесены снегом и едва видны в тумане. В главном нашли комнату, внизу в столовой для прислуги - печка, 3 швейцарки, налитые кровью. Обсушились, поели. И проводим долгий зимний вечер на этой высоте, в мертвой пустыне. Идем спать. 

Спали в шапках, я в пиджаке, под ногами - грелка. Проснулись в 7 ч. - туман, растет иней. Вышли из отеля - в 2 шагах ничего не видно. Подымается метель. Сидим внизу, ждем не прорвет ли туман. Жаль вида, - ведь отсюда видны все Бернские Альпы! А мы сидим в глубокой зиме и ничего не видим. Куровский кланяется.

одно на другом вверх ногами, шаги гулко отдаются. Зима! Через неделю все покидают отели до весны. Пахнет везде совершенно как в доме у Михайлова⁶ в деревне и славно! Скажи это ему и поклонись!

Нынче ночью или завтра думаем уехать прямо в Мюнхен через Цюрих.

Примечания