Бунин И. А. - Пащенко В. В., 27 августа 1890 г.

28. В. В. ПАЩЕНКО

Nur das Irthum ist das Leben
Und das Wissen ist der Todt!

т. е. "Только заблуждение есть жизнь, а знание - смерть"¹. Не правда ли, славное начало для письма? И не правда ли еще то, что легко можно подумать: "вишь ведь все цитаты, все претензии на глубокомыслие, на развитие и т. д. и т. д."? Да, вообще, правда, т. е. случается так, но в данном случае, ей-богу, нет. Я бы не стал выкидывать таких штук, если бы не предполагал, что ты все-таки веришь в мою искренность, по крайней мере, перед тобою, в то, что я не стану перед тобою рисоваться. Из-за чего? Рисовку понять легко, а в особенности тебе, моя дорогая Ляличка!

Выписал эту цитату из Шиллера потому, что, действительно, за последнее время она мне часто приходила в голову. "Может она в самом деле верна", - думал я. А думал вот при каких обстоятельствах: сижу один-одинешенек, погода хмурая, письма нету... В голову под влиянием всего этого, и в особенности последнего, начинают лезть самые скверные мысли. Настроение... но про настроение, т. е. про чувства, говорить лучше не следует: это всегда заведет в "лиризм", а он, пожалуй, и надоедлив может быть. Поэтому - про мысли. "Не пустяки ли уж все это, думаешь, все - любовь, хорошие минуты, нравственное просветление и т. д. и т. д.? И можно ли верить другим, и можно ли верить себе, и стоит ли верить, и не лучше ли пить, есть, спать, гнать от себя всякие эти "просветления" и т. д. и т. д.?" Думаешь, думаешь, да и ляжешь на диван поудобнее, помягче, и начинаешь все более и более настраивать себя на серьезный, холодный тон. Настраиваешь, настраиваешь - просто смерть станет! Только одно и спасение: заснешь нечаянно... А проснешься, подойдешь к окну, растворишь окно - и все исчезнет совершенно: день свежий, немного пасмурный, но какой-то бодрящий; ветер так и охватывает... Чувство молодости, силы и счастья сразу разольется по всему организму. "Нет, мол, лучше стоять у открытого окна, лучше простудиться, чем лежать, лучше верить, чем быть холодным и вялым". И вот тут-то повторишь искренне, что может быть в самом деле -

Nur das Irthum ist das Leben
Und das Wissen ist der Todt!

И уйдешь в поле, в лес, уже желтый и полуобнаженный, подымешься куда-нибудь на возвышенность и покорно отдаешься какой-то тихой, хорошей печали. О чем? Мало ли о чем... Да и осень к тому же уже чувствуется. Глядишь и видишь, как ветреный день чист и прозрачен, как широко, необычайно широко раздвинулись пустынные дали... Вместе с настроением еще значительнее и поэтичнее кажется и этот полуосенний день и эти дали и эти поэтично унылые поля...

Отчего, в самом деле, не напишешь? Мне, ей-богу, очень и очень скверно от этого.

Дни свои провожу именно среди таких различных душевных ощущений. Много, впрочем, читаю. Так, напр., прочитал полностью ром<ан> Зола "Человек-зверь"² и положительно в восхищении от него, кроме разве некоторых мест. Привесть или прислать тебе его? Ей-богу, прочитать следует. Прочитай еще "Мысли о сценическом искусстве" С. А. Юрьева ("Русская мысль" за прошлый год)³. Много интересного и полезного.

чащах) осталось листьев немного, да и те уже светло-желтые. От этого в лесу - как в залах с стеклянными потолками: мягкий, тихий свет... Только один курьез: стал на опушке и задумался. Вдруг - собаки... ближе, ближе... Наконец на опушке. Впереди несется лисица. Я, не долго думая, ружье - долой да как гряну! Лошадь на дыбы, в сторону, ружье - в другую, я - в третью... Слава Вельзевулу, что хоть об межу пришелся, а не об дерево.

Примечания

Печатается по автографу: ОГЛМТ, ф. 14, No 2753 оф.