Бунин И. А. - Пащенко В. В., 27 февраля 1895 г.

200. В. В. ПАЩЕНКО

Мне все равно не долго осталось шататься на белом свете и потому - думайте обо мне все что угодно или что прикажут Ваши опекуны. Вы все равно никогда не понимали меня. Но все-таки мне хочется - странно сердце человеческое! - хочется, чтобы Вы, когда начинаете в своей памяти обвинять меня или будете чернить меня перед людьми, чтобы Вы вспоминали тогда, вдумывались в то злое, что Вы сделали для меня. О, я верю, вы еще ни разу серьезно не задумались! Не забывайте же и то первое утро нашей любви, когда вы так грубо оскорбили меня, утро, когда я был так молод, доверчив, когда все мое сердце раскрылось в первый раз в жизни, - и всю вашу эгоистичную любовь ко мне потом - все эти дни, недели, годы колебаний, отречений от меня, отречений нехороших, нечестных, и истории с Вашими родителями, и с Алейниковым, и с мальчиком Бибиковым, который... ну вы помните... и всю вашу грубость и неделикатность к моему молодому горячему чувству (помните, напр., синий сверток с Вашими любовными письмами к другим, который Вы поручили хранить... мне Ну да это старо и слишком мелко теперь.

С того утра, в которое мы сошлись¹, вся жизнь моя наполнилась, переполнилась любовью к тебе, буквально от часа до часа и то, что для тебя всегда осталось второстепенным, стало для меня всей моей жизнью. Быстро закрывались все мои раны - слишком я любил тебя, слишком хорошо было на душе моей. И даже тогда, когда случилось то, что должно быть записано кровью, - я звал тебя, я умолял тебя пожалеть меня, потому что все, что ни делали вы близ меня, было моей жизнью, а разлука - смертью. Я понял, что разлука с вами навеки - это уже не мелкие дневные страданья, - это касается высших вопросов. И перед ними, перед горем всей жизни - не мелочь ли все это? Месть, оскорбленное и поруганное самолюбие, все, все - слишком низко. Нас соединила судьба, высший закон, который отмеривает 50-60 лет нашего существования на земле - нужно было подумать об этом. В те минуты, когда я метался в одинокой, безысходной тоске, я поверил, я почувствовал, что не может быть, чтобы не было никого, кто бы был выше нас. "В совести искал я долго обвиненья, горестное сердце вопрошал довольно, - чисты мои мысли, чисты побужденья"... Так за что ж я мучаюсь? Верно, так надо. Верю этому, но и вы не забывайте - будет наказание! И уж отчасти вы наказаны: что вы, кто вы и чего достигли и что ожидает вас?

Мне теперь не до мести кому бы то ни было. Меня задавило одиночество - без семьи, без крова, без надежд, которые убивает мое горе, - куда деться мне? Меня придавила та тяжелая атмосфера, когда нет возможности глубоко вздохнуть, - и тоска и бессилие, которыми живут люди усталые, когда чувства трепещут, возбужденные до крайней остроты, а душа тускло дремлет и страдает! А разве я был обречен Богом на это, на ничтожество? Разве нет у меня ничего за душою? И все разбила, надо всем восстала безумная, безумная, нелепая случайность!

У меня нет злобы, нет даже презрения к вам. Если в чем я виноват - я наказан сверх меры. В чем вы виноваты - вы {Далее текст утрачен.}.

Печатается по автографу: ОГЛМТ, ф. 14, No 2769 оф.