18.
9 марта 1947
Милая, дорогая моя, только что пережили ужасные моменты: Яну было дурно. Я вошла в его комнату, когда он сел обедать, и увидела, что он, опустив левую руку, сидит в наклонном положении. Я спросила, что с ним, он ответил: “Ничего”. Но позы не переменил, тогда я поняла, что ему плохо, позвала Лялю, а затем ее мужа, который был, к счастью, у нее. Ляля стала приводить Яна в чувство, а я бросилась к Нилус, чтобы позвонить Аитову[116], который, к счастью, оказался дома. Это был обеденный час. И попросила Берту Соломоновну пойти и посмотреть, так как у нее большой медицинский опыт. Ей показалось, что дело совсем плохо, и она еще раз позвонила Владимиру Давыдовичу, напугав его так, что когда он приехал к нам, у него тряслись руки. Жиров (муж Ляли – Н. В.) помог Яну перейти на постель, и когда доктор явился, то он уже был в полном сознании. Аитов думает, что это желудочное: его мутило. Он впрыснул камфору и дал на ночь принять морфию. Сегодня у нас были гости: Тэффи, Пантелеймонов[117], Струве[118] и Наталья Ивановна[119], и все, конечно, его утомили, а он еще очень слаб. Теперь никому не позволю больше четверти часа быть около него. Может быть, и съел что-нибудь, что не переварилось.
Неделю тому назад был сделан первый укол, на который его возил Владимир Давыдович. Кроме его обычной болезни, у него еще кое-что есть, что будут удалять прижиганием завтра[120], когда он приедет опять с Аитовым на укол. Уколов надо сделать три. Последний назначен на 17 марта.
От Шуры получили 50 книг. Очень целую Вас за Ваши хлопоты. А вчера был доставлен термос, который Яна очень обрадовал. Он был в дурном настроении, и это дало ему радость, главным образом потому, что он непохож на здешние по форме, вернее, виду, в нем чувствуется мощь.
10 марта. Вчера не удалось закончить письма. Сегодня милый Владимир Давыдович возил Яна на прижигание и укол. Хотя очень много за то, что опухоль доброкачественная, но все же ее взяли на исследование. Через неделю будет ответ. Аитов не вполне уверен, что нужно сделать только три укола. Может быть, и четыре или пять. После третьего укола нужно, по его мнению, неделю ждать, и если за последнюю неделю кровь ни разу не покажется, то после 24 марта можно ехать в Жуан ле Пэн.
Очень жаль, что вместо 14-й книжки мне прислали 12-ю. Их у меня теперь 23, а четырнадцатых только четыре. Нужно последних дослать. Сейчас ими занимается моя приятельница Наталья Федоровна Любченко, очень живой и деятельный человек. У Ляли все повышенная температура, и врачи до сих пор не доискались причины, а потому ей трудно быть энергичной, и я предложила Наталье Федоровне заняться Вашим делом. Сегодня она пристроила в одном месте весь комплект. Мы послезавтра отправляемся на рю Николо[121], чтобы взять недостающие книги, а часть двенадцатых отнести туда, чтобы было равновесие. В настоящее время у нас 24 человека, из которых, наверное, 16 захотят пятнадцатой книжки. Некоторые недовольны разностью формата. Думаю, что следует Вам прислать, если нет на рю Николо, еще мне несколько экземпляров четырнадцатой книжки. Вчера Наталья Ивановна купила три книжки для кого-то.
Вы спрашиваете, что нам самое нужное. Из съедобных: кофе, кофе, и кофе, а также мыло. Сегодня получили посылку, хоть плачь. Все, что не употребляем, какое-то кокомальт, масло из орехов, от запаха тошнит, уатс[122], что можно и здесь получать, это какая-то Диана, которую мы не знаем. Очень тронуты, но и досадно. Ивану Алексеевичу нужно в настоящее время есть вкусное – у него никакого аппетита нет, поэтому уговорить его есть очень трудно, а доктора говорят, что ему нужно есть как можно больше. Я стараюсь из всех сил добывать ему вкусное. Покупаю дорогие груши, когда возможно, апельсины, лимоны, сухие фрукты для компотов, конечно, телячью печенку, а она стоит очень дорого, ветчину, сыр.
11 марта. Опять прервала письмо. Бог даст, докончу сегодня и пошлю его Вам. Сегодня Маковский звонил, что достал билет на 22 марта. Но есть место на верхней полке в спальном двухместном купе. Он уверяет, что кто-нибудь из более молодых людей, едущих в этом вагоне или другом (их три вагона спальных) уступит Яну свое место, а сам полезет наверх.
Сегодня Ян, слава Богу, спал. Ел вовремя, теперь три часа, и он опять спит. Я думаю, что за две недели он окрепнет. Буду стараться его кормить только легкой, но очень питательной пищей, чтобы не повторилось то, что было в воскресенье. Сегодня купила превосходной ветчины и жамбоно[123], ему очень хотелось, это дня на два, когда не будет мяса. Печенку тоже удалось сегодня достать, а то он два дня был без печенки. Мы с Лялей питаемся не очень хорошо. Она спасается яйцами, которые теперь дешевы, а мне яйца не очень полезны. Кроме того, у нас обедает ежедневно наша милая старушка мадемуазель Имбер, которая немного мне помогает и приводит в порядок белье Яна для отъезда. Иногда удается достать дешевую рыбу, благо теперь пост. Но вообще все очень дорого. А грозят забастовкой мясников! Леня получает посылки, и этим спасается. Вид у него хороший но нервы никуда не годятся – бессонница сказывается.
Вы спрашиваете, что нам нужнее всего из вещей. Я как-то так далеко сейчас от этого, что затрудняюсь сказать. Конечно, всегда нужны чулки. Хорошо было бы, если бы Вы могли достать у кого-нибудь летнее пальто для меня – у меня нет никакого, а что-либо себе покупать я считаю невозможно. И так деньги у нас теперь “с крылышками”.
Читаю теперь книгу о Чехове трагически погибшей Немировской[124], хорошо написана, и не понимает она в Чехове сравнительно мало.
Попросите и милую Софью Юльевну послать Гале[125] “Новоселье”. Галя пишет, что прямо рвут книги. На-днях ей кто-то прислал пять экземпляров пантелеймоновского сборника[126], мгновенно их расхватали. Я хотела сама написать Софье Юльевне, но боюсь, что времени не будет, да и очень я утомлена. Не судите строго мой стиль. Когда хожу по улицам, то мне кажется, что я вот-вот засну.
Поздравьте и от меня Софью Юльевну за ее энергичную деятельность. Надеюсь, что тоже в этом году прилетит в Париж. Я не совсем понимаю, в чем будет состоять юбилей, это юбилей только “Новоселья” или ее? Если ее, я приветствую ее тоже как поэтессу, а не только как редактора журнала.
удовольствием. Она ведь повариха. Леня часто приносит провизию: рыбу и другое. Бахрах иногда ходит со мной за растопками, так что все-таки есть добрые люди.
Очки для занятий мне все же пришлось заказать, так как для продолжительных занятий те, что я заказала при Вас, не годятся, глаза в них сильно утомляются, но для дали и для быстрого чтения на улице они идеальны.
Да, вспомнила, что необходимо для Яна, - гречневая крупа, мы Вашу всю уже давно съели, а здесь можно достать ее только по 400 кило. На это и я никак не могу решиться. Уж очень обидно.
Ляля шлет Вам привет. Олечке 14 марта будет 14 лет. Она решила дома не праздновать своего дня рождения, а вместо этого взяли билеты в Оперу на “Риголетто”.
Целую Вас.
Примечания
[116] Владимир Давыдович Аитов (1879-1963), врач, член “Объдинения русских врачей за границей”, один из организаторов “Русского госпиталя”, где работали крупные русские медики во главе с проф. В. Н. Сиротининым.
[117] Борис Григорьевич Пантелеймонов (1888-1950), химик и писатель. В литературу пришел в зрелые годы, пользовался покровительством Бунина, был постоянным гостем бунинских “четвергов”.
[118] Михаил Александрович Струве.
[120] Помимо геморроя, вызывавшего сильные кровотечения, у Бунина обнаружили полипы, которые нужно было лечить прижиганиями.
[121] На рю Николо находилась старая парижская квартира Цетлиных, которая после их отъезда превратилась в склад – туда М. С. Цетлина отправляла экземпляры “Нового журнала”. В. Н. Бунина и ее знакомые распространяли “Новый журнал” и книгу М. О. Цетлина “Пятеро и другие” в парижской колонии.
[122] Овсяные хлопья (oats – англ.).
[123] Jambonneau (фр.) – свиной окорок.
где, по-видимому, и погибла. Упоминаемая книга – “ La vie de Tchekov ”, Paris, Albin Michel, 1946.
[125] Г. Н. Кузнецова с 1942 г. жила в Германии, в Геттингене, в семье Ф. А. Степуна.
“Золотое число”.
[127] Тамара Антоновна Бродская (урожд. Миллер), поэтесса, жена поэта А. Е. Величковского.