18. XI. 1942
Дорогой мой Корси, давно не было от Вас весточки. Как живете? Как доехала Елена Александровна47? Мы беспокоились, так как было известно, что она очень измучена.
После ее отъезда, Вам, может быть, известно, что над Bourcelle'eм 48 грянул гром: Наташе пришлось покинуть его как американке, - неудачно ее родители выбрали ей место рождения! Дано было на сбор 48 часов.
Иногда заглядываю к Вашей тете. Она, бедная, еще в постели и по ночам сильно страдает. О, французские эскулапы! Нет у них этических свойств русских врачей. Пальцы двигаются свободно, что меня успокаивает, но я в этом ничего не понимаю.
Часто бывать у нее я не могу, т. к. чувствую себя сносно тогда, когда веду жизнь якобы "санаторную", то есть много лежу. Жаль ее очень, хотя для всего организма ей, конечно, хорош покой, да и питается она лучше пока.
Олечка с мама в Монтобане уже целый месяц, но за все время Ляля не удосужилась написать мне обстоятельного письма. Муж ее сдал даром свою ферму на три года! А где он? мы не знаем... Из коротких открыток понимаем, что Ляля с Олечкой - одни. Боюсь, что Олечка и там еще не ходит в школу.
Из Парижа вести редкие. Последняя очень печальная - скончался мой близкий друг, друг с 18-летнего возраста, от воспаления легких. Сгорел в одну неделю. Человек энергичный, живой, полный сил. Я сейчас нахожусь в большой печали.
Привет и поклон от нас Елене Алекс. и Игорю Никол.
Ваша К. Ника
P. S. А наш город стал шумным, оживленным местом {Т. е. оккупирован.}.
Примечания
47
48 Бурсель - имение Муравьевых около Грасса.